Women power in Shahrisabz

Юлдуз Мамадиёрова — предпринимательница, которая объединила местных мастериц и организовала производство текстильной продукции в Шахрисабзе. Организация стремится сохранять и восстанавливать традиционные для региона орнаменты и технологию вышивки «ироки», занимается созданием изделий на заказ, шитьём одежды, изготовлением ковров, участвует в международных выставках и фестивалях прикладного искусства.

Под руководством Юлдуз работает 257 сотрудников из Шахрисабза, Китаба и Миришкора. У организации четыре цеха в Шахрисабзе: один занимается ковроткачеством, в другом — вышивкой, в третьем находится швейный цех, а четвертое помещение — это штаб, склад и центр продажи.

Продолжая серию материалов по итогам экспедиции в Кашкадарью для проекта TBC Ornaments, Helloblog публикует интервью с Юлдуз о её работе.

У каждого человека должна быть цель

Улыбчивая женщина, одетая в джинсы и футболку, встретила нас у ворот своего дома, закатывая внутрь велосипед.

«Я много занимаюсь спортом: плаваю, катаюсь на велосипеде — это важно. Это сейчас я стала покупать более красивую одежду, следить за собой. Раньше у меня не было ни лишних денег, ни времени. Бегала по базарам, домам, разъезжала по регионам, вечно растрёпанная — вся в работе, одевалась как попало. Не все это понимали — некоторые родственники или соседи косо на меня смотрели из-за того, что я веду себя необычно, одеваюсь "неправильно" или не слежу за собой так, как женщина должна.

Но сейчас уже все иначе — я уже 20 лет работаю, постоянно общаюсь с людьми, и сегодня меня многие знают. Стали понимать, что моё дело очень важное. Хочу написать книгу — рассказать, как я этого всего добивалась. Вообще, считаю, что очень важно для человека иметь цель в жизни».

Юлдуз Мамадиёрова по образованию — преподавательница французского языка. Несмотря на то, что, как и все девочки, девушки и женщины в Шахрисабзе, она с детства умела шить и вышивать, Юлдуз не собиралась заниматься этим профессионально.

«У нас в семье было до меня 11 мальчиков. Мама очень хотела девочку, и вот, родилась я, а после — ещё три сестры. Поначалу я вообще не хотела заниматься шитьём — постоянно проводила время со своими братьями, мальчишеские игры мне были больше по душе. Но бабушка аккуратно привила мне навыки вышивки, так как это важное умение для любой девушки в регионе».

Бабушка Юлдуз была сестрой местного бека, и, как рассказывает сама предпринимательница, вышивала чапаны, ремни, махсы (обувь), парадные штаны и прочие аксессуары для самого Бухарского эмира. Тетя и мама Юлдуз также занимались текстилем.

«У нас все женщины умеют шить — так принято. В советское время правительство брало это под контроль и трудоустраивало всех официально. Наши женщины работали на фабрике "Худжум", основанной после 1926 года»

«Моя тётя поступила в Ташкентский текстильный институт по направлению шахрисабзской фабрики. После окончания института она вернулась на фабрику — сначала была помощницей мастера, затем сама стала мастером, и постепенно доросла до должности директора фабрики "Худжум". Она и её подруги, которые сейчас сидят рядом с нами, работали вместе на фабрике много лет. 

Тётя очень любит свою работу — это дело её жизни, и она всегда с теплотой вспоминает прошлое. Каждый раз, когда мы проходим мимо места, где была фабрика, она со слезами вспоминает: "Это была моя юность, моё богатство".

После независимости фабрика "Худжум" стала банкротом и её закрыли. Тогда десять женщин — высококлассных мастериц своего дела — пытались собраться вместе и сохранить эту фабрику и производство, но у них не получилось. Всё пришло в упадок».

В конце 90-х Юлдуз Мамадиёрова была на стажировке в Париже по специальности. С собой у неё были некоторые изделия её тёти и других местных мастериц — работы вызвали большой интерес у иностранцев, и тогда Юлдуз решила продолжать семейную традицию вышивки «ироки», к чему её до этого призывала тётя.

После возвращения домой Юлдуз начала активно изучать производственный процесс, ездила в Бухару и Хиву. При этом она продолжала заниматься преподавательской деятельностью — 2003 году, при поддержке ЮНЕСКО, открыла Центр по изучению иностранных языков (ННО), параллельно работая в школе. В центре преподавали французский, английский, немецкий языки, а обучение было бесплатным. Учителя также давали уроки в кишлаках для «проблемных» семей — например, для детей, которые растут без отцов.

В 2004 году Юлдуз начинает собирать женщин для организации производства. Кроме того, что ей хотелось сохранять и продвигать традиционную вышивку, второй важной целью стало давать женщинам, особенно матерям-одиночкам или девушкам с инвалидностью, рабочие места.

«Нас поначалу было 3-5 женщин. Мы работали на дому. Я приходила на рынок и покупала по 100 г разных нитей. Городские надо мной посмеивались: как это — племянница бывшего директора фабрики покупает по 100 г, надо хотя бы по килограмму брать. Я тогда отвечала, что придёт время, и я буду закупать по 100 кг ниток. И оно действительно пришло». 

В 2004 году Юлдуз выиграла грант на обучение в США в области развития малого и среднего бизнеса. Это, а также гранты от других международных организаций, дало женщинам возможность расширять производство, арендовать помещения и открывать новые цеха.

В 2009 году Юлдуз представила шахрисабзскую вышивку на выставке прикладного искусства в Италии. Она говорит, что с этого периода начался «большой бизнес» — её компания стала получать большое количество заказов из-за рубежа. Основные покупатели вещей — иностранцы. Местные либо не могут себе их позволить из-за цены, либо не понимают ценности.

Самым крупным заказом стало создание масштабного сюзане (5х4,30 м) для модного дома Hermes.

Сейчас организация Юлдуз официально зарегистрирована как ООО, продолжает получать заказы и участвовать в выставках. Для рекламы товара из соцсетей используют Telegram канал.

Помимо непосредственного производства, организация Юлдуз занимается обучением по методике «уста-шогирд» (от мастера ученику). В цеху могут обучить девочек с нуля. Когда компания получает гранты, то проводит обучение женщин в кишлаках и областных городах.

«Здесь работает очень много женщин — в цехах много матерей-одиночек, есть женщины с инвалидностью, женщины без мужа и детей. Работницы, у которых есть семьи — это, в основном, потомственные вышивальщицы. Но все сотрудницы — мастерицы своего дела.

Я директор организации. Но считаю, что моя тётя — гораздо более важный человек здесь, потому что она высококлассный специалист с большим опытом работы. Много лет она была директором фабрики и полностью знает, полностью как устроено производство. Моя тётя весь путь проходила со мной, и, можно сказать, она вообще стала причиной, по которой я начала эту работу и продолжаю ею заниматься».

Не потерять наследие

Мастерская, куда мы с экспедицией пришли на встречу с Юлдуз и вышивальщицами, пестрела красками и узорами. Кирпичное помещение округлой формы, завершенное куполом, было словно залито тканями. На стенах висели сюзане, на полу разложены курпачи и ковры, на столах, полках и вешалках — халаты, сумки, обувь, кошельки, тюбетейки, пояса, жилетки и прочие изделия. на продажу. Как позже объяснила Юлдуз, это сделали специально для нас. Обычно ковры и сюзане убирают, чтобы уберечь от порчи.

Несколько мастериц сидели в центре мастерской в ярких платьях с цветочными узорами и были погружены в работу. Пока фотографы исследовали помещение и занимались съемкой орнаментов и интерьеров, мы разговаривали.

«Есть узоры, которые неизменны с XIV-XV вв, и мы стараемся их сохранить, а иногда и восстанавливаем по сохранившимся образцами. Цвета могут отличатся, потому что сегодня используются искусственные краски. Но сами формы и композиции орнаментов остаются. Креатив и создание нетрадиционных композиций позволительно в изделиях на заказ — это коммерческая сторона производства.

Когда фабрика существовала, при ней хранились изделия начала XX века — они были образцами для производства. Там работали дизайнеры и художники, которые отбирали узоры и делали рисунки для мастериц. Все узоры они знали наизусть.

Будучи школьницей, я часто приходила к тёте на работу и видела в этом музее те великолепные работы. После закрытия фабрики все эти образцы пропали, как и многие рисунки, по которым делали вышивки.

Память сохранилась благодаря женщинам, которые когда-то работали на фабрике и помнят узоры. Поэтому наша главная цель — сохранить те орнаменты, которые ещё остались, а также восстановить те, которые уже не делают. Что-то ещё можно найти в музеях или на старинных вещах, сохранившихся в семьях местных жителей. Мы постоянно ездим по регионам, общаемся с людьми, стараемся собирать какие-то старинные образцы с вышивкой. Мы не всегда можем их выкупить, потому что люди готовы расстаться с изделиями только за очень большую цену, поэтому обычно фотографируем образцы и потом делаем копии.

Важно сохранять традиционные вышивки, чтобы наше культурное наследие не забывалось. Особенно пока живы мастерицы, которые знают технику и могут передать её молодому поколению».

Бинафша Нодир, доктор искусствоведения, специалист по прикладному искусству, консультант проекта TBC Ornaments:

«Сегодня распространено копирование, а не создание каких-то оригинальных узоров потому, что уже нет системы "уста-шогирд" (от мастера к ученику). Раньше у каждого ремесленного цеха, у каждой школы был свой устав, свои принципы передачи знаний и ритуалы посвящения ученика в мастера. Когда уста (учитель) видел, что ученик достиг такого уровня, что сам может стать мастером, то проводили целый обряд посвящения, и учитель объявлял об этом всем остальным официально.

А после коллективизации, появления артелей и фабрик, это традиция ушла. Частное производство было под запретом, мастеров могли посадить за это. Десять потомственных ремесленников были отправлены в ссылку за частную предпринимательскую деятельность на сроки от 5 до 8 лет.

На фабриках был главный художник — часто эскизы утверждались в столице, и потом заказ на те или иные узоры и изделия распространялся в регионы. Так уходили региональные стилистические особенности и традиции в прикладных искусствах.

По сути, в системе "уста-шогирд" нет ничего сложного: это просто передача знаний от мастера ученику. Сейчас есть много мастериц-самоучек, которые где-то смотрят образцы, а затем бездумно их копируют. Для того, чтобы этого избежать, нужно открывать учебные центры по ремёслам. Это даст и рабочие места для молодёжи, и поможет сохранять традицию, и разовьёт туристический потенциал.

Но чтобы это получилось, должен быть энтузиаст. Например, Юлдуз Мамадиёрова, или другая шахрисабзская мастерица и предпринимательница Гулнора Одилова, или Мадина Касымбаева из Ташкента — кто-то, кто возьмётся за развитие такого бизнеса. Должна быть государственная поддержка, гранты, чтобы это производство не стояло на месте. На таком предприятии нужны профессионалы, каждый из которых занимался бы своим делом».

Трудности любимого ремесла

Из тех вещей, которые Юлдуз и её сотрудницы фотографируют у местных жителей и, в некоторых случаях, приобретают, формируется своеобразный фонд. Но покупать получается, если вещи не очень дорогие или в периоды, когда есть грантовая поддержка. Предпринимательница зарегистрирована как хунарманд, что позволяет иметь определенные льготы. Но этого не всегда хватает.

«Иногда мы получаем субсидии или выигрываем гранты, но это непросто. Заявки на грант заполняются, например, в начале года, а решение известно может быть к концу — при этом работа не должна стоять. А решения по выдаче субсидий часто принимают люди, которые мало что понимают. Если бы они видели, как мы ездим по кишлакам как собираем образцы, как работаем, то, наверное, мы бы проще получали поддержку.

Финансов все равно не достаточно — в месяц мне нужно около 50 млн. Часть денег я трачу на кредит, в который взят дом для хунармандов, также выплачиваю зарплаты. Чтобы получить кредит, я продала машину, поэтому стало сложнее ездить по областям.

Я много работаю с мастерами из отдаленных кишлаков. Дело в том, что есть очень большое разнообразие орнаментов. В Кашкадарьинской области 14 регионов, в каждом из которых могут быть свои особенности узоров на сюзане или коврах. Но мастера там не всегда могут продавать свои вещи, так как находятся далеко от Шахрисабза, туристического центра. К тому же, потомственные мастера не пускают чужих свой дом — из-за этого какие-то интересные, оригинальные вещи могут остаться незамеченными искусствоведами, грантодателями или покупателями. А я и мои сотрудники знаем контекст, много ездим, хорошо работаем и оплачиваем труд мастеров, поэтому местные нам доверяют».

Процесс изготовления вещи разделяется на 2 основных этапа: создание рисунка и нанесение на ткань, которым занимаются художницы-рисовальщицы, и, непосредственно, вышивка. Когда производство было из натуральных нитей и тканей, существовали также этапы подготовки и окрашивания.

«Когда у нас работала фабрика "Худжум", там делали нитки, но сейчас нет. В Намангане ещё действует фабрика "Ёдгорлик", но производство работает больше для туристических целей или для редких частных заказов. Использовать это постоянно в производстве очень затратно».

Работа организована таким образом, что над одним большим заказом может работать команда в течение нескольких месяцев. Мастерицы получают 60-70% выплачиваемых за работу денег, а остальные идут в счёт административных расходов.

Юлдуз рассказывает, что за четыре часа можно вышить примерно 1 квадратный дециметр ткани — это нормальный темп. Работа очень кропотливая и заниматься ею беспрерывно сложно, поэтому женщины работают в свободном режиме. Например, 3–4 часа в день и час ночью. Но в случае больших и срочных заказов они могут работать и до 18 часов в день.

«Старшие женщины мне рассказывали, что раньше лунные ночи были настолько светлыми, что этого света хватало, чтобы работать по ночам. Сейчас, конечно, не так, да и современный ритм жизни очень отвлекает, нервирует. А для такой работы нужны терпение и тишина. Когда сидишь, вышиваешь или создаёшь узор, у тебя как будто очищаются мысли, приходит умиротворение — это похоже на медитацию. Некоторые женщины во время работы читают молитвы.

Раньше, когда не было специальной клетчатой ткани для вышивки — канвы, — женщины использовали бязь или лён для разметки ткани. Их мастерство было таким высоким, а глаза такими острыми, что старинные вышивки можно принять за машинную работу — настолько они безупречны». 

Семейная традиция

«Мой муж всегда меня поддерживал, даже когда другие близкие могли не понимать, как я себя веду или одеваюсь. Его мама и сёстры — портнихи, да и он сам тоже работает вместе со мной.

У меня четверо детей: три дочери и сын, и все они умеют и рисовать, и вышивать. Одна из моих дочерей окончила текстильный институт — так же, как тётя. Она очень талантливая — может без черновиков рисовать узоры, по которым вышивают наши мастерицы. Другая дочка стала врачом-гинекологом, но она всё равно умеет и шить, и вышивать. Мой сын занимается коврами, но он также владеет техникой "ироки" даже лучше, чем некоторые женщины.

У меня шестеро внуков. Они растут в окружении всех этих красивых вещей и уже с малых лет проявляют любопытство и вкус. Один из моих внуков, например, рисует узоры.

Раньше у нас в школе преподавали ремёсла — девочки изучали сюзане и вышивку, а мальчики резьбу по дереву. Сейчас это не практикуется. В Министерстве культуры говорят только о том, что нужно изучать музыку. Но я считаю, что сначала нужно изучить ремёсла, а уже потом — музыку и языки.

Ремёсла — наше богатство. И мы должны уметь сохранять эту часть материального наследия».