Художница Диля Каипова: Ткани – это зеркало, в котором отражается наша история

Диляра Каипова – современная художница из Узбекистана, которая получила международное признание благодаря текстильным проектам на основе узбекского традиционного производства тканей (икат) и сочетании традиционных орнаментов с известными образами и элементами поп-культуры.

Впервые творческие работы в технике икат ташкентская публика увидела в 2016 году на Биеннале современного искусства. Художница выставила абровые чапаны, сшитые по классическим выкройкам, но вместо традиционных узоров, на них появились образы Микки-Мауса, Бэтмена, Капитана Америка, маски «Крик» и т.д.  Этот первый проект назывался «Capitan Ikat». С тех пор популярность художницы растет как в Центральной Азии, так и за рубежом. Сегодня Диляра стабильно участвует в групповых и персональных выставках, арт-резиденциях, аукционах. 

В последние месяцы открылось несколько выставок с участием Каиповой: Totems of Central Asia в Andakulova Gallery в Дубаи и выставка аукциона The Sovereign Asian Art Prize 2022 в Гонконге, на котором Диляра Каипова стала первым художником от Узбекистана за все время существования аукциона (с 2003 года).  

В мае в Вашингтоне (The George Washington University) и в Нью-Йорке (New York City Jewelry Week 2021) прошла выставка News from Central Asia, которая объединила художников и дизайнеров Центральной Азии, чьи работы отражают политические протесты, восстановление коллективной памяти, роль женщин и ювелирные украшения как напоминание об исторических событиях. Куратор показа в Нью-Йорке Аида Сулова попросила художников и дизайнеров поделиться новостями из их родных стран в форме ювелирных изделий. Диляра Каипова представила серию «Проклятье хлопка» – кольца, броши и серьги, выполненные из серебра и кусочков фарфора, из которого делают традиционную посуду «Пахта-гюль». 

Мы пообщались с художницей о том, как появилась «хлопковая» серия в ее творчестве, почему она выбирает одежду в качестве медиума для своих художественных высказываний и почему мастера, готовящие ткани для ее работ отказываются называть свои имена.  

Серия «Проклятье хлопка» состоит из ювелирных изделий и телогреек с принтами-фоторафиями различных мест в Ташкенте, где коробочка хлопка выступает как декор. Эти работы показывают насколько глубоко вшита тема хлопка в узбекистанские реалии. Ведь с хлопком связано множество ассоциаций у каждого, кто живет в стране: это и «белое золото», и символ на гербе, и посуда, которая символизирует страну, и детский труд, и международные санкции. 

«В каждом доме Узбекистана можно найти изделие с символом хлопка. Есть посуда, расписанная коробочками хлопка, которые широко используются в повседневной жизни. В годы независимости Узбекистан преследовало проклятье хлопка – наследие советского времени. Как коробочки хлопка перекочевали с герба Узбекской ССР на герб независимого Узбекистана, так и весь комплекс проблем, связанных с выращиванием хлопка, до сих пор остается неотъемлемой частью сегодняшней узбекской действительности» (из описания проекта «Проклятье хлопка»).

Хлопок как образ вечно актуален для нашего региона, и ташкентские фотографы затрагивают эту в своих работах. Так, документалист Тимур Карпов много лет снимал хлопковые поля. Умида Ахмедова фотографировала мозаики, бетонные и металлические заборы, где использовали этот мотив. Некоторые из них сохранились еще с советских времен, другие появились в период независимости. Многие фото сняты в родном районе Дили – на Чиланзаре. 

Каипова решила подключиться к проекту и начала работать в знакомой ей форме – текстиле. Сначала были сделаны снимки мест с изображением хлопка. Важно было сохранить не только образ хлопковой коробочки, но и текстуру фона – забора, стены, мозаики, со всеми сколами, потёрстостями, сбившейся краской – свидетелями времени. Далее эти фотографии были перенесены на качественную хлопчатобумажную ткань. Материал художница заказала в компании, которая производит постельное белье – ткань долговечна и цвета хорошо сохраняются. Из этой ткани Диля сшила телогрейки. 

«Изначально я сшила их по выкройкам классических социалистических телогреек, но эффект получился неожиданно пугающий. Стали появляться ассоциации с зоной, лагерем. Эти образы сильно давили. А тема и так достаточно тяжелая. Поэтому я немного изменила фасон, чтобы избежать столь явных страшных и болезненных для постсоветского человека параллелей». 

Интересно то, как Диляра реконструирует образ хлопка, перенося его на одежду. Изображения хлопка на стенах плоские, но они все-таки части монументального декора архитектурных объектов. Официальная риторика постоянно подчеркивает значимость этого знака для страны. Но фотография, будучи двухмерной, естественным образом превращает хлопковые коробочки в плоские и мелкие объекты. 

Затем, Каипова, перенося фото на одежду, возвращает им объем. Но это уже иная трехмерность – она камерная, лишенная пафоса и монументальности. Телогрейки уникальные, не тиражные изделия, они выявляют и позволяют рассмотреть вблизи каждую трещинку, порожденную ходом времени. Они предполагают, что образ, который транслируется как всенародный, теперь принадлежит человеку, который держит вещь в руках. Он приватизирует знак хлопка, реализует свое право на личное отношение к хлопковой истории. 

Диляра рассказывает, что перед выставкой в США она беспокоилась о том, что американская публика не сможет почитать все сложные контексты, которые связаны с «Проклятьем хлопка». Но в итоге, оказалось, что для американцев тема не менее болезненна и сложна, так как она перекликается с историей рабства – американские рабы, собирали на плантациях хлопок-сырец. Учитывая новую волну борьбы против расовой дискриминации (BLM) тема хлопка достаточно ясно прочитывается зрителями в США, хотя безусловно они наделяют её собственными смыслами. Но это лишь обогащает произведения художницы. 

В серию также входят ювелирные изделия. В современное искусство Диля Каипова пришла с текстильными проектами и до выставок в США она не создавала ювелирку. 
«Я не рассматриваю свои ювелирные изделия как коммерческий проект или цельную отдельную линию в своем творчестве. Просто захотелось попробовать поработать с материалом. Мне всегда была интересна скульптура, когда-то я лепила, вырезала из дерева, но не стала заниматься этим профессионально, так как работа скульптора физически сложная и грязная. Но видимо я постепенно к этому прихожу, и ювелирка стала шагом в этом направлении. Работая с фарфором, я ищу новые идеи и формы – я таким образом думаю. Через этот опыт я пришла к интересным решениям, связанным с керамикой, которые планирую дальше реализовывать».  

Отвечая на вопрос, почему художница выбрала одежду как основной медиум для трансляции своих идей, Каипова говорит, что это просто наиболее удобная для нее форма, которая позволяет органично представлять ее задумки. Диля никогда не идентифицировала себя как дизайнер одежды, ее профессия не была напрямую связана с пошивом. При этом интерес к тканям был у художницы, выросшей в Старом городе, с детства, а умение работать с текстилем и орнаментами появился благодаря многолетнему опыту работы в театре. 

«В Старом городе все вокруг ходили в национальных платьях, дома были ковры, узоры повсюду. Мне было интересно, почему использовали те или иные знаки и образы. При этом, я не стремилась их изучать специально. Но я в течение 15 лет работала в театре декоратором, художником постановщиком и мастером по изготовлению кукол. Я буквально жила в окружении орнаментов: все декорации, костюмы, куклы – это орнамент на орнаменте, с утра до ночи. То ли я в них вжилась, то ли они мне так надоели, что я начала работать с ними по-другому». 

Каипова говорит, что могла бы просто делать ткань, но одежда объемна, трехмерна, поэтому позволяет более полно представить идею и сделать ее цельной. И хотя, на первый взгляд кажется, что цвет в работах автора крайне важен, для нее он вторичен и нужен скорее для акцентов. Самое важное – это объем, найти наиболее удачную форму. Такое отношение связано напрямую с интересом автора к скульптуре, которое только усилилось во время работы в театре. 

Диля Каипова подчёркивает, что ее работы – это не одежда для носки, а форма для выражения художественного высказывания.  Когда она только начинала, многие рассматривали ее как дизайнера. Но постепенно это меняется. Так как растет популярность художницы, работы начинают приобретать галереи, соответственно растет цена. Сейчас покупают произведения Каиповой в основном коллекционеры, которые понимают суть. 

«Я не считаю оскорблением, если мои вещи надевают, главное, чтобы люди понимали, что они надевают и куда и уважали произведение искусства.» 

В западных галереях, которые покупают произведения искусства есть такая опция: заключая контракт, ты как автор можешь указать, что, если покупатель использует твою вещь ненадлежащим образом, оскорбляет, неуважительно относится к произведению, ты можешь отказаться от авторских прав, и тогда работа перестанет иметь художественную ценность (и соответственно рыночную). Так галереи защищают права художников. Я эту возможность не использую, обычно даю только памятку по уходу и хранению, предполагая, что люди, покупающие мои произведения, достаточно хорошо понимают их смысл». 

Сегодня икат можно встретить на модных подиумах Америки и Европы, а туристы, приезжающие в Узбекистан, с радостью покупают чапаны и тюбетейки и восхищаются обилием узоров. С одной стороны, это позитивно сказывается на имидже страны, но с другой этот подход зачастую достаточно поверхностный и не позволяет понять всю сложность истории текстиля в нашем регионе.  

«Иностранные дизайнеры и художники покупают здесь ткани, шьют из них одежду, но используя многочисленные символы, не задумываются об их семантике. А ведь каждый символ что-то значит, у нас почти все ткани имеют историю. Ткани – это зеркало, в котором отражаются исторические события, политические решения, идеология. В ручных текстильных изделиях узбекских мастеров можно проследить этапы развития нашего региона: дореволюционный, советский, период независимости. Там столько боли. 

В досоветский период на территории Туркестана выпускалось около 400 видов тканей кустарного производства. Их возили купцы в Россию и Европу. В советский период у нас запретили все производство, кроме хан-атласа для женщин и полосатых бекасанов для мужчин. 

Во-первых, тут был идеологический момент. Абровые ткани были очень разные, к тому же это ручная работа – вещи были недешевыми и их носил состоятельный средний класс. А при социализме все должны быть равны и одинаковы. 

Во-вторых, нужно было развивать промышленное производство в стране. Те самые платья из хан-атласа не шили из стопроцентного шелка – это было бы дорого. Только продольная нить была шелковая, а поперечная нить на 40% из ацетатного шелка (искусственная ткань, которую получают из ацетилцеллюлозы – сложных эфиров целлюлозы и уксусной кислоты). Это дышащая ткань, подходящая для нашего климата. Но она легко воспламеняется, ее можно было сжечь утюгом, к тому же она токсична. В красителях использовали анилин, который вызывает сильнейшие аллергические реакции.  Но зато это было дешевое производство, развивалось химическая промышленность, создавались рабочие места. 

Мастера, которые когда-то занимались ручным производством тканей, стали работать в артелях и цехах. Из всех видов ручного производства тканей сохранилось только изготовление парашютного шелка и золотошвейное искусство. Парашюты имели прикладное значение в военной авиации, а золотошвейные изделия служили на имидж страны, их использовали в том числе для подарков высшем руководству и послам. Все остальное воспринималось как архаизм. 

Долгое время не проводилось даже исследований по текстилю.  Последний полноценный альбом, составленный искусствоведом Саёрой Махкамовой, был издан в начале 1960-х годов. До сих пор относительно других видов прикладного искусства, тканям уделяется гораздо меньше внимания. Есть отдельные исследователи, Ирина Богословская, Эльмира Гюль, Банафша Нодир. Но все это скорее частные инициативы, а не институционализированная область. 

Все это наша история, сложная и противоречивая, но очень интересная. Она вся отражается на тканях. Я не только создаю свои текстильные объекты, совмещая абровую технологию и работу с орнаментами, но и коллекционирую ткани ручного производства, наивные вышивки – в них я также черпаю свое вдохновение». 

Диляра Каипова является автором идей, она придумывает художественные образы, формы, кроит и шьёт. Но ткани производят мастера из Маргилана. Производства иката – сложная и трудоемкая работа. Многие думают, что мастера, которые делают ткань – лишь ремесленники, выполняющие заказ, но Диля считает их полноценными соавторами своих работ. 

«Я бы с радостью вписывала имена мастеров рядом со своим. Но к сожалению, они этого не хотят. Маргиланские мастера скрывают, что они со мной работают. Суть в том, что они не знают, как относится к тому, чем я занимаюсь. Ведь я врываюсь в их мир, навязываю им дикие с их точки зрения идеи, чуждые традиции иката. Они бояться осуждения в своем внутреннем профессиональном сообществе. Поэтому они не соглашаются озвучивать свои имена и фотографироваться, а со мной работают как с заказчиком на коммерческих условиях. 

При этом я не согласна с мнением, о том, что их работа – всего лишь ремесло, в котором нет творчества. Раньше, когда я не понимала технологию, и мне были присущи эти стереотипы. А потом я поняла, какой это интересный мир. 

Например, многие считают, что работа ткача – это сидеть и дергать за ниточки. Но это большое заблуждение. Работа ткача начинается в тот момент, когда к нему приходит заказчик со своей задумкой. В моем случае, я приношу рисунок в натуральную величину. Ткач подбирает сырьё для этого рисунка. Он заранее понимает, какой для конкретной идеи больше подойдет материал (шелк, хлопок), как будет себя вести это сырье, какое нужно количество нитей и какой толщины они должны быть, как их обрабатывать, чтобы получить необходимый рисунок в итоге. Это техническая, почти инженерная работа, от которой зависит результат. 

Дальше работает художник. В абровом производстве художник – это тот, кто делает разметку – по сути это просто черточки в тех местах на пучках, где должны прокрашиваться нити. Но именно от этой, на первый взгляд простой работы, также зависит насколько правильным и качественным получится рисунок.  Это можно сказать концептуальная работа, которая предполагает очень мощное аналитическое и абстрактное мышление. 

И даже если вся подготовительная работа проведена идеально, процесс производства иката невозможно полностью контролировать. Есть методика и ей нужно следовать, но один и тот же рисунок на разных тканях никогда не повторяется. 

Когда я не понимала технологию, я делала много ошибок и расстраивалась, когда не поучалось воплотить первоначальную задумку. Но теперь я научилась смотреть на работу глазами мастеров. Я понимаю, что технология, которую я выбрала диктует мне условия, и я свое художественное видение должна с этим согласовывать. Это меня не ограничивает, а скорее делает мою работу более интересной».

Персональные выставки: 
2021 – выставка «20-21» в Aspan Gallery в Алматы 
2019 – выставка «Северное сияние Юга» в галерее ZERO LINE в Ташкенте 
2019 – Государственный музей шёлка в Тбилиси 
2018 – Культурный центр «Асанбай» в Бишкеке 

Работы Каиповой в коллекциях:
Национальная галерея Узбекистан 
Государственный музей шёлка в Тбилиси 
Музея MARKK в Гамбурге
Музей Стеделейк в Амстердаме
Королевский музей Онтарио
Художественный музей Род-Айлендской школы дизайна в Род-Айленде
Художественный музей Герберта Ф. Джонсона в главном кампусе Корнеллского университета
Музей текстиля при Университете Джорджа Вашингтона в Вашингтоне
Коллекция Фонда Марджани, Россия